Так получилось, что в своей жизни я бывал на территории Белоруссии трижды.
Проездом на поезде Симферополь–Рига 29 апреля и 2 мая 1986 года с променадом по перрону ж.д. станции Чернобыль, после чего мои туфли, как источник радиации, пришлось выкинуть.
На микроавтобусе в составе военно-научной экспедиции Киев – Брест – Писк – Киев в 2013 году.
Авиарейсами «Аэрофлота» Симферополь – Москва – Минск – Москва – Симферополь в конце апреля 2017 года.
Причины двух моих последних поездок были субъективны, и для себя я определил их так: «Я не мог не поехать!»
Судите сами. В 2013 году мне позвонили на мобильный телефон, и незнакомый голос сказал, что со мной говорят из Пинска. Я обмер! В Пинске у меня не было никаких знакомых, я никогда там не бывал, но… там 22 июня 1941 года начал войну мой отец, из Пинска 25 июня чудом успели эвакуироваться моя мама и старший брат.
Далее я услышал, что в Пинске на аэродроме Жабницы 22 июня 2013 года откроют памятник авиаторам 39-го бомбардировочного полка. Предложили присоединиться к членам киевской военно-научной экспедиции, которые приедут на это событие. Я тут же сказал, что обязательно буду, а на глазах почему-то появились слезы.
Не буду пересказывать свои впечатления от той поездки, так как они представлены в моей, вскоре вышедшей книге «Воздушные разведчики – глаза фронта. Хроника одного полка. 1941 – 1945 гг.» М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2014. — 285 с., к которой я отсылаю заинтересованного читателя.
Поводом для настоящей поездки послужило приглашение на конференцию «Авиация партизанам в годы Великой Отечественной войны».
Честно сказать, на это же время я уже обещал поехать на конференцию в Новочеркасск, но тема партизан и авиации была вне конкуренции. Это было именно то, чем я жил последние два десятилетия, вот почему не поехать я не мог!
Время, а на дворе был 2017 год, кардинально внесло изменение едва ли не во все, что оказалось связанным с этой поездкой.
Поскольку в первом письме-приглашении о гостинице не было сказано ни слова, то дочь по интернету сняла мне комнату неподалеку от места проведения конференции. За месяц вперед заранее купил билеты. Оказалось, что прямого авиарейса Симферополь – Минск нет и потому можно лететь только с пересадкой в Москве.
Железнодорожный вариант показался чрезвычайно трудоемким, так как надо было из Симферополя автобусом ехать до Чонгара, там пересекать границу, затем автобусом ехать в Ново-Алексеевку и уже оттуда поездом в Минск. Когда подсчитал суммарную стоимость поездки, то пришел к выводу, что затраты равноценны и потому сделал выбор в пользу авиации.
Сразу предвосхищу вопрос о том, что я мог бы обогатить свои впечатления, посещением Украины, но дело в том, что в силу разных причин после 2014 года мне трижды доводилось бывать в Киеве, в Николаеве. В одну из тех поездок даже пришлось пешком переходить 3 километра нейтральной полосы от украинского погранпункта до российского.
При посадке в самолет невольно обратил внимание на то, что абсолютное большинство пассажиров — пожилые люди, а уже среди них доминировали женщины. Первоначально я даже попробовал ассоциировать их с американскими старушками-путешественницами, которые в прежние годы часто приезжали к нам в Крым, но сразу же отказался. Дело в том, что американки всегда светились улыбкой, а наши соотечественницы были раздражены, все недовольны: погодой, отдыхом, очередью на посадку, как-будто, прошедшие первыми – улетят раньше других. Увы, они излучали какую-то негативную энергию. Оказалось, что все они отдыхали в различных крымских санаториях и для них великим открытием было то, что селили их в в спальных корпусах где-то на вершине или склоне горы, а медицинские процедуры приходилось проходить внизу, где располагалась и столовая. Вот почему большинство из них даже не побывало у моря, просто не было сил.
В Москве предстояла пересадка. Часа три терпеливо жду своего рейса. В обусловленное время подхожу к стойке регистрации и с изумлением читаю, что рейс отменен. С трудом нашел человека в форме, который посмотрел мой билет и спокойно посоветовал ждать следующего. Через час объявили посадку, и я благополучно занял место, указанное в моем билете.
В аэропорту Шереметьево невольно обратил внимание на то, что все надписи представлены на трех языках: русском, английском и китайском. Более всего запомнился туалет. Какой-то мужчина вышел из кабинки и трехэтажным матом стал вспоминать чьих-то родственников.
Когда я сменил его в кабинке, то сразу понял причину его возмущения. Если человек даже средней комплектности намеревался использовать туалет «не по маленькой нужде», то он упирался коленками в дверь, что уж говорить о людях высоких. То, что в Москве ценится каждый квадратный сантиметр, я осознал своими коленками.
Получив багаж, я уже намеревался идти искать автобус, чтобы доехать до города, как вдруг с удивлением увидел, что среди встречающих, которые держали в руках таблички с различными именами и какими-то названиям — свою книгу «Воздушные разведчики — глаза фронта». Вспомнил, что где-то в Белоруссии, живет дочь однополчанина отца Валя Петрачкова, которая несколько лет назад разыскала меня в социальных сетях после выхода книги и с которой мы были в переписке.
Встречала она меня вместе с младшим братом Тимофеем, который живет в Минске. Он тут же принял решение, что я заночую у него, а уже завтра он отвезет нас прямо на конференцию. Мы позвонили, квартирным хозяевам, чтобы они не волновались и предупредили, что я появлюсь у них на следующий вечер.
Утром Тимофей подвез нас с Валентиной к музею истории Великой Отечественной войны. Там собрались все историки авиации Белоруссии, а также многие из России и Литвы. С некоторыми я уже был знаком по переписке, так как писал отзывы на их диссертации, книги. Началось приятное дружеское общение.
Доклады были неравноценные. Часто выступавшие, особенно этим грешили музейные работники, рассказывали одно и то же, повторяя друг друга. Потом, просто, началась гонка и все выступавшие под жестким прессингом модератора стали сокращать свои выступления.
Один фрагмент меня заинтересовал. Святослав Кулинок из Белорусского государственного архива рассказал о том, что нашел письмо Пономаренко Сталину, в котором рассуждения о партизанах подкреплялись цитатами из Маркса, Энгельса. Услышав начало фразы, я иронично подумал о том, что вот опять началось цитирование классиков марксизма-ленинизма, но то, что услышал далее, заинтересовало.
Как рассказал выступавший, Пантелеймон Пономаренко, в ту пору начальник Центрального штаба партизанского движения СССР, писал Иосифу Сталину как Верховному Главнокомандующему: Если партизанское движение не оплодотворено идей, как это было в Испании в период ее оккупации Наполеоном, то оно может превратиться в обыкновенный бандитизм. Вот почему все партизанские отряды на территории СССР, должны действовать в рамках коммунистических идей, иначе они тоже могут превратиться в обыкновенных бандитов. Я привожу услышанное по памяти, не дословно, но за верность смысла ручаюсь.
Как это мудро! Если вооруженные люди забрали у крестьянина последнюю корову, чтобы потом съесть ее, дабы самим не умереть с голоду — это бандиты. Если вооруженные люди забрали такую же корову, и с той же целью, но во главе группы стоят командир, комиссар, которые регулярно проводят с партизанами политинформации, шлют отчеты в Центральный штаб партизанского движения, так это совсем другое дело!
Представитель Литвы «Институт военного наследия» Юриюс Тракшялис рассказал о том, что на их территории в годы войны был лагерь военнопленных, где содержались исключительно авиаторы: английские, американские, француз из эскадрильи «Нормандия», а также советские ребята. Содержали их довольно прилично, что ни шло, ни в какое сравнение с обычными лагерями для военнопленных. Тем не менее пятеро советских военнопленных, через совместно сделанный подкоп, бежали. Какое-то время они прятались у местных жителей, а затем их переправили к партизанам. Успех вдохновил американцев, которые тоже последовали их примеру. Закончилось все очень плохо. В первой же деревне беглецов схватили. Дело в том, что двое воздушных стрелков были … неграми, которых очень трудно было принять за местных жителей.
Иногда доклады удачно дополняли друг друга. Я рассказывал о том, что авиаторы на самолетах С-2 вывозили из Крыма раненных партизан, а петербуржец Владимир Иванов наглядно продемонстрировал все модификации этих самолетов в своем прекрасном докладе о конструкторе Поликарпове.
Рядом со мной сидела женщина в военной форме ВВС в звании полковника. Модератор (ведущий) представил ее так: Галина Петровна Скробова-Кошкина - вице-президент союза женщин авиатрасс.
Я удивился тому, что существует оказывается авиатрасса, которую, вероятно, обслуживают только женщины, но Галина Петровна, слегка поморщившись, поправила: «авиатрисс». Оказалось, что она легендарная личность. В 1992 году в качестве второго пилота вертолета Ми-24В участвовала в международном перелете Москва-Маями, посвященном 500–летию открытию Америки и 50-летию Ленд-лиза. В настоящее время она инициатор и координатор всех встреч с женщинами авиаторами Второй мировой войны. С грустью узнал, что из них на сегодня в живых осталась только одна - бывший штурман Пе-2 Галина Брок-Бельцова, приезд которой даже планировался на нашу конференцию, но что-то помешало.
Мне вспомнился рассказ отца о том, как в начале 1942 года, когда их полк, потерявший под Москвой все свои самолеты, прибыл на переформирование в Энгельс. Вместе с ними там же находись девчата из трех формирующихся женских полков: 586-го истребительного (ЯК-1), 587-го бомбардировочного (Пе-2) и 588-го ночных бомбардировщиков (У-2).
Вместе с этими девушками они вместе были на аэродроме, в столовой, в клубе… Как вспоминал отец, более бесшабашных людей он в жизни не видел, им все было «море по колено».
В отличие от этих девушек ему уже пришлось повоевать и в Белоруссии, и под Москвой и потому он прекрасно понимал, что дай Бог, если из этих девушек в живых останется хотя бы каждая пятая. Не буду приводить точных цифр, но истребительный полк, как женский, вскоре прекратил существование; бомбардировочный был пополнен мужчинами, но многие девушки продолжали успешно летать. Только ночники полностью выдержали марку, пройдя всю войну полностью в женском составе. Два последних полка даже стали гвардейскими.
Уже работая над этой статьей, узнал, что бесшабашность девушек в Энгельсе, порой «выходила им боком». Так, Санфирова Ольга в период формирования полка в Энгельсе попала под трибунал и была осуждена на 10 лет с отбыванием по месту службы. Впоследствии командовала
Эскадрильей, совершила 630 боевых вылетов. Погибла в ночь на 13 декабря 1944 г. во время возвращения с боевого вылета: самолет был подбит огнем зенитной артиллерии противника, экипаж покинул его на парашютах. При приземлении, попала на минное поле и погибла. Посмертно получила звание Героя Советского Союза (1945).
В середине конференции прямо в зале меня нашли мои друзья из Пинска, которые специально сюда приехали.
Дело в том, что в августе 2012 года в Крым пришло сообщение о том, в Беларуси были найдены останки шестерых погибших красноармейцев. У двоих обнаружили солдатские медальоны, а в одном из них сохранилась записка с домашним адресом «Асан Исмаилов, сержант, командир отделения, уроженец Бахчисарайского района, д. Кок-Коз». Известие об этом почему-то направили в Меджлис крымскотатарского народа, который дал об этом объявление в газете «Голос Крыма». Не сразу отыскались родные погибшего солдата, а потом начались события более крупного масштаба. В 2017 году на меня вышла младшая сестра Асана Исмаилова, которая рассказала о своих безуспешных попытках как-то продолжить поиск могилы брата.
Я написал своим белорусским друзьям в Пинск, а также историкам авиаторам, которые свели меня с Гродненским военкоматом. Не сразу, но они все же установили, что в июле 2012 года в карьере около д. Яновцы Пружанского района Брестской области при погрузке песка были извлечены останки 4-х солдат. Перезахоронение состоялось 5 октября 2012 года на воинском кладбище в д. Слобудка Пружанского района. Работник военкомата подполковник Александр Кавун прислал мне фотографии захоронения.
На конференции они вручили мне привезенную с могилы землю, но предупредили, что при пересечении границы могут быть проблемы.
Я принял меры и … Бог миловал, все обошлось хорошо.
Следующий блок моих впечатлений связан непосредственно с городом Минск. Прекрасно отдаю себе отчет, что он будет субъективен, что возможно что-то самое важное я, может быть, и не заметил. Не буду говорить о том, что «Волга впадает в Каспийское море», а в Белоруссии хорошие дороги. Да, дороги там очень хорошие, но самое главное, что ни автомобилисты, ни пешеходы не нарушают правила дорожного движения. Много велосипедистов, мотоциклистов. В целом уличное движение не насыщенное, пробок нет. Какой-то ностальгией повеяло на меня от того, что по городским маршрутам ходят трамваи, автобусы особо большой и большой вместимости, которые у нас в Крыму погибли в неравной схватке с коррупцией.
Самое, наверное, главное впечатление от Минска — это люди! В многочисленных беседах я с удивлением чувствовал их доброжелательное отношения к людям вне зависимости от национальности. Не скрывали свои симпатии к полякам, украинцам, русским, литовцам…. Отвык! Мы, как правило, все время «против кого-нибудь дружим»
Сложнее отношение к евреям. Именно с ними ассоциируется трагедия 1917 года, гражданская война… Надо сказать, что сейчас мало кто знает, что Беларусь, для всех российских евреев — земля обетованная! Жмеринка, Бердичев, Одесса — все это маршруты миграции из Белоруссии на юг России. Говорили о евреях в основном в прошедшем времени, как о соседях, одноклассниках, товарищах по работе… Сказать, что уехали только евреи. было бы не корректно. Невольно вспоминается КВНовская шутка: «Ты — еврей! А я не смог».
Сейчас, когда шлюзы приоткрылись, практически все, с кем мне доводилось беседовать за рюмкой коньяка, за кружкой пива, рассказывали о том, что дочь или сын живут в Швеции, Чехии, Польше… Поездка за границу на несколько недель, месяцев или даже лет — обычное дело. Съездил, заработал кучу денег, купил в Минске дом или квартиру, поменял машину на более престижную…
На троллейбусной остановке увидел поразившее меня объявление: «Требуются швеи. Иногородним предоставляется общежитие». С грустью вспомнил о симферопольской швейной фабрике, которая почила в бозе в лихие девяностые.
В отличие от Москвы практически не встречались азиатские лица, там где мы привыкли их видеть: дворники, дорожные рабочие… Разве, что в кафе, увидел молодых китайцев и китаянок, но не в качестве обслуги, а среди обычных посетителей, которые, как я мог заметить, ни в чем себе не отказывали.
Подлинный шок на меня произвели белорусские деньги. Понимая, что у меня еще нет белорусских рублей, Тимофей дал на первое время 25 рублей бумажными купюрами и сколько-то монетами. Увидев, что я рассматриваю монету достоинством в 2 рубля, сказал. Это - 1 доллар.
Я опешил. Уже к вечеру, что называется, на практике узнал, что за 30 российских рублей меняют 1 белорусский рубль. Вот тебе и «зайчики», которые, оказывается уже давно остались в прошлом.
Последний день перед отлетом провел в доме Тимофея. Много лет назад я слышал от однополчанина отца Владимира Тарасова, что у его механика Ивана Петрачкова — «золотые руки».
Тоже самое можно сказать и о его сыне Тимофее Петрачкове. Во дворе его дома я невольно обратил внимание на принадлежащий ему антикварный автомобиль. Услышав его легенду, поразился тому, как тесен мир.
Дело в том, что мои пинские друзья рассказали о том, что нашли заброшенную могилу матери Рокоссовского, поставили там красивый памятник.
Тимофей же рассказал о том, что на этом автомобиле сразу после войны ездил маршал войска Польского Константин Рокоссовский.
Впрочем, это тема следующего исследования.
В автобусе, трамвае, метро все объявления звучали на белорусском языке, чего я не слышал пять лет назад.
Уже в самолете, а вылет был вечером, обратил внимание на ярко красный закат. Там – запад! Подумал о том, что, в июне сорок первого мой отец, покидая Пинск шел строго на восток.
Обращаясь, к рядом сидящему соседу, я пошутил: «Дранг нахт остен»
Он улыбнулся и неожиданно рассказал о том, что в прошлом году 9 мая они должны были вылетать из Венесуэлы домой. Войдя в салон, его товарищ с вызовом всех поздравил с днем победы. Через несколько минут появились полицейские и выкинули его из самолета.
В Каракасе? – удивился я.
Самолет был немецкой компании! – пояснил он.
В полете стюардесса нейтральным голосом объявила, что самолет входит в зону турбулентности. Поскольку когда-то в Киевском автодорожном институте я изучал такой предмет как гидравлика, то смутно представлял, что это такое. Уверен, что абсолютное большинство пассажиров даже не поняли о чем идет речь. Уже дома услышал о том, что 17 пассажиров какого-то рейса в тот же день получили серьезные травмы, так как оказавшись в зоне турбулентности проигнорировали предупреждение об опасности. Я попытался вспомнить: Пристегивался ли я? Не помню!
Не смотря на то, что эти зарисовки не научная статья, но по закону жанра, я все же сделаю вывод. Спасибо,тебе Беларусь.
Хай табе шанцуе!
В. Поляков
